Жестокость — совсем не то, что злость. Даже ни капельки не похоже, пусть даже иногда (а иногда даже и часто) идут рука об руку. Злость — это эмоция (смотри «Темная сторона силы — Злость»), а слово «жестокость» обозначает два разных явления:
1. Негативное воздействие на кого-то, по силе несоразмерное ситуации.
2. Равнодушие к чужим страданиям.
Первое — поведенческий стереотип или традиция, второе — свойство личности.
Давайте разберем последовательно.
Сначала про первое значение.
— Ну, а что? Что бы вы ему сделали?
И сказала третья дама свистящим шепотом, как гусёнок, которому птичница наступила на лапу:
— Я бы купила булавок… много, много… ну, тысячу, что ли. И каждую минутку втыкала бы в него булавочку, булавочку, булавочку… Сидела бы и втыкала.
— Только и всего?
— Ну, а потом отрезала бы голову и выбросила свиньям!
— Только и всего?
Бедная фантазией худощавая обвела сердитым взглядом насмешливые лица и отрывисто закончила:
— А после этого воткнула бы в него ещё тысячу булавок!!
Бытовая жестокость в мыслях и словах — обыденное для обывателя явление, настолько расхожее, что мы его даже не замечаем. «Убить его мало!», «Чтоб его на том свете черти драли!», «Чтоб у тебя руки отсохли!» - как часто подобные проклятия срываются с наших уст по совершенно ничтожным поводам! И тому есть простое объяснение. Обращусь, как я часто это делаю, к инстинктам: неправильно поведение членов стаи должно пресекаться, причем желательно таким образом, чтобы и другим «неповадно было». Грубо говоря, речь идет о примитивном понимании справедливости, свойственном даже, по крайней мере, обезьянам. Публичные наказания, действительно мучительные, были способом вдолбить в простые умы простых людей понимание, что за поступок, подобный тому, что совершил провинившийся, вполне может последовать вот такое ужасное наказание, так что лучше не надо.
При наличии возможности наказание назначается любым, кто имеет достаточно власти, чтобы привести его в исполнение. Вождем племени, царем, князем, помещиком, военачальником, работником УФСИН, да мало ли… И строгость наказания во многом зависит не только от ограничений власти, но и от личных привычек, настроения и изобретательности судьи.
Ограничения власти происходили от того же самого инстинкта, жаждущего справедливости. Еще Хаммурапи несколько тысяч лет назад ввел свод законов, указывающих, за что из запрещенного какое наказание полагается по справедливости. Помогло не особенно сильно, до сих пор при наличии той же самой фактической возможности кто попало изощряется как угодно.
Поэтому в средневековом Китае, где система наказаний была четко нормирована (от 10 до 50 тонких палок, от 60 до 100 толстых палок, высылка, ссылка, два вида смертной казни), причем от наказания можно было совершенно официально откупиться деньгами, чином или должностью, существовал для ограничения произвола один интересный закон: если судья назначал наказание более или менее строгое, чем полагалось, то сам получал разницу.
Тоже не помогло. Произвол как существовал, так и существует, и контролировать его довольно затруднительно, что в сторону наказания, что в сторону безнаказанности.
Поэтому до сих пор в слаборазвитых странах, куда придется отнести и Россию, существует месть, основанная на том же самом чувстве справедливости, о котором я писал в самом начале. И как раз месть бывает жестокой, несоразмерной, так как окрашена эмоциями — обидой, сожалением о потере, и тому подобными.
С точки зрения саморегуляции социального поведения ничего дурного в мести нет, она всего-навсего незаконна, и в некоторых слоях общества аморальна. Тем не менее, даже в них она существует в виде мелких пакостей и демонстративного отказа в равноправии.
Таким образом, вопрос жестокости по первому типу сводится к понятиям справедливости и соразмерности.
Увы, читатель, я вас расстрою: справедливость — принципиально неформализуемое понятие, и даже основы юридических систем практически не используют его, а когда используют, делают это осторожно и невнятно, типа того, что суды обязаны в вынесении решений руководствоваться в том числе собственным понятием о справедливости. Юрист, у которого я осведомлялся, не смог припомнить другого случая употребления этого слова в юридических документах.
Соразмерность же еще более эфемерна. Нынче, по большей части, не сжигают на кострах и не сдирают кожу, судья может лишь отмерить срок заключения, в который умещаются все наказания за все преступления. Другое дело, что в диких странах надсмотрщики имеют обыкновение издеваться над заключенными разными образами.
А уж когда речь идет о мести, то всяк руководствуется собственными, самому неясными представлениями о том, что должно, а что негоже.
И даже еще более того: в повседневной жизни мы зачастую не понимаем, какой силы противодействие должно иметь место в случае, когда наши интересы ущемляются.
Простой пример: нас обсчитали на рынке или в магазине. Если человек имеет здоровую дозу агрессии и несколько свободного времени, он идет «качать права», в результате чего может, при удачном раскладе, получить недостающее. Но подумайте: страдает ли от такого восстановления справедливости недобросовестный продавец? Да нет же! Пусть этот покупатель в этот раз ухитрился вытребовать свои деньги (ну или, скажем, обменять товар), но продавец-то ничего не потерял! Он всего лишь не заработал лишнего. И будет продолжать обсчитывать, не в этот раз, так в следующий пройдет гладко, не с этим покупателем, так с другим! Подобный отпор никак не формирует нормальное, честное поведение продавца. Чтобы такое случилось, надо, чтобы хотя бы иногда нечестный продавец получал не обязательно по заслугам, но так, чтобы ему расхотелось рисковать.
В азиатских странах за воровство отрубали правую руку. А за рецидив — оставшуюся. Во-первых, эффективно: без рук особенно не поворуешь, а во-вторых, как-то очень не хочется попадаться. А чтобы точно не попасться, лучше вообще не воровать.
Отсюда мы формируем критерий справедливости и соразмерности: эффективность формирования общественного (пусть даже в одной группе и только по отношению к вам) поведения.
Воспользуюсь случаем похвастаться: я довольно рано интуитивно понял этот алгоритм, и приучил себя в новых сообществах не избегать конфликтов, а ввязываться, причем весьма агрессивно. Через не очень большое время народ привыкает к тому, что задевать меня чревато. Впрочем, в сообществах примитивного толка, как мне потом объяснили, например, в армии, в местах заключения, в среде алкоголических рабочекрестьян, это правило давно известно: отпор надо давать всегда, независимо от соотношения сил.
Если вас обсчитал продавец в магазине, который вы часто посещаете, то вы должны организовать ситуацию так, чтобы он об этом пожалел, и больше никогда не захотел повторить этот опыт. Если вас обидел сотрудник на работе — аналогично.
Разумеется, существует здравый смысл и техника безопасности, без которых выполнение этого совета самоубийственно. Скажем, попытка прямого противостояния бандиту в полицейской форме может привести вас в исключительно плачевную ситуацию.
При этом внешняя жестокость вполне может иметь место: вас всего лишь обсчитали, а вы добились того, что продавца оштрафовали на зарплату. А с другой стороны — легкое и редкое наказание ничему его не научит. Собственно, именно поэтому в России царит разгул дорогих гостей с юга, а в Европе — разгул несчастных беженцев из Азии (на всякий случай: статья пишется в конце 2015 года, вдруг этот бардак неожиданно прекратится и читателю будет непонятно, о чем речь).
Поэтому позволить себе быть жестоким — не только не плохо, но даже и необходимо. И это не моя личная фантазия. В юности мне встретилось высказывание, которое, даже будучи мной полностью не понятым, запомнилось на всю жизнь : «Истинно добрый человек обязан уметь быть жестоким, иначе это не доброта, а слабость характера». Мне запомнилось, что это сказал Толстой, но поиск в интернете не подтверждает.
Иными словами, если вам встретился вредитель, то, по возможности, надо с ним поступить так, чтобы минимизировать вероятность принесения им вреда в будущем. Даже если ему это будет больно и обидно.
Теперь по второму значению.
Способность сочувствовать, сострадать, сопереживать — одна из способностей высших животных, обусловливающая эффективность стайного поведения. Прогрессивное, можно сказать, чувство. Но, поскольку по эволюционным меркам оно достаточно свежее, то и вариабельность его довольно высока. Один чувствует чужую боль, как свою, а второму совершенно безразлично, кто как страдает, если это не он сам. У большинства — какие-то средние варианты. Недостаток сопереживания относительно среднего уровня именуется жестокостью.
Для последователя темной стороны силы важно лишь, какое поведение следует из этой способности, и насколько оно нам полезно или вредно, с тем, чтобы контролем пользу увеличить, а вред уменьшить.
В случае сильно развитого сопереживания польза заключается в том, что мы можем доставить себе большое удовольствие альтруизмом, а вред заключается в том, что чрезмерный альтруизм при недостатке ресурсов вредит. Легко отдать на благотворительность миллион, если есть миллиард. А если цена этого поступка — продажа единственного жилья, то расклад получается совсем другой.
Поэтому, если вы одержимы жалостью к сирым и убогим, исчислите свои ресурсы в понятиях денег, времени и сил, определите, какую долю их вы можете безболезненно жертвовать на удовлетворение этой вашей потребности, и осознанно организуйтесь так, чтобы эта доля досталась тем, кому она наиболее нужна. При этом полезно понимать, что инстинкт удовлетворяется наблюдением радости, благодарности, удовольствия одаряемого. Определитесь с периодичностью этих занятий с тем, чтобы неудовлетворенная потребность не толкала вас на глупости в промежутках между актами благотворительности. Не пользуйтесь ложной скромностью, определенная известность поможет вам в ваших добрых делах. В случае чего не забывайте, что наказание негодяя — определенно доброе, полезное дело, которое может спасти множество потенциальных жертв. Прощение и толерантность теоретически может иметь воспитательное значение, но куда реже, чем мечтается идеалистам-моралистам.
В случае же недостатка способности к сопереживанию ситуация несколько сложнее.
Во-первых, если вам случилось быть таким человеком, то адекватное внутренней ситуации поведение может доставить вам невыгодную репутацию. Поэтому весьма полезно сопереживание (контролируемое, конечно, в традициях темной стороны силы) развивать, а пока развитие не достигло своей цели — осознанно имитировать. Иначе вас будут сторониться и вы не сможете получить массу бонусов, которые проистекают от любви и уважения окружающих.
Во-вторых, весьма многочисленные произведения искусства построены именно на этой способности, и без нее вы лишаете себя удовольствия от восприятия этих произведений, что не только обидно, но и вредно для развития.
В-третьих, не будучи способным к полноценному пониманию сопереживания, вы не сможете эффективно прогнозировать поведение других людей, что приведет к ущербности планирования.
Поэтому, повторюсь, ваша задача — развивать в себе эту способность (попробуйте поиск по «эмпатия» и «эмоциональный интеллект»), и контролировать ее, не пуская на самотек.
Впрочем, надеюсь, для большинства читателей эти советы будут всего лишь указаниями на необременительные упражнения по работе над собой.
Мысленно я с вами.