Елена Иваницкая и Михаил Эпштейн изучали природу человеческого интереса.
В чем же состоит феномен интереса?
Встречаются автор и читатель или герой и читатель. Когда читатель понимает, что в конце произведения зашифрована его собственная судьба, то он относится к нему с двойным интересом.Когда клиент понимает, что в конце сеанса он столкнется с самим собой, ему становится все более интересно.
Если читателю совсем не понятно, что происходит в этой книге, о чем, в конечном счете, этот сюжет - то уж он наверняка заинтересуется тем, что происходит, потому что таинственность очень завлекательна.
Если клиент на сеансе не до конца или совсем не понимает, что происходит и есть какая-то тайна, о которой, самом собой разумеется, знает терапевт, то происходящее интересно втройне.
С интересом читается то, что с интересом пишется. Графомания читается с наслаждением, потому что с интересом пишется. Интерес пишущего заражает читателя.
Если терапевту интересно то, что происходит, то он своим интересом включает клиента в процесс все больше и совместная эмпатия становится все большей движущей силой и клиента и терапевта по принципу замкнутого круга.
Итак. Существует, по мнению Дмитрия Быкова современный западный роман. Его изобрел Тургенев.
Каковы же принципы современного романа?
1. Короткий, сжатый, быстрый.
2. Бесфабульный (только факты и описания).
3. Актуальный, привязанный к реальности, часто политической реальности.
4. Полифоничность. Мы не знаем, кто является носителем авторской точки зрения. Нет протагониста, его роль распределена за всеми.
5. Ирония, насмешливость, самоирония.
6. Мистицизм – что порождает еще один пласт интереса.
В этом месте я даже не хочу для читателей приводить специальные параллели, поскольку принципы, описанные Быковым целиком и полностью применимы к моему представлению об идеальном сеансе.
Романы, в настоящее время пишущиеся на Западе, отличаются стилевым разнообразием. Есть книги, написанные задом наперед. Есть незаконченные. Есть многоплановые. Написанные как дневник сумасшедшего…
Один из самых читаемых авторов, Стивен Кинг, пользуется приемом «поток сознания», встречаемый впервые у Джойса. Другой автор развивает джойсовский прием «музыкального письма», когда, например, чтобы описать восприятие девочкой-аутисткой дождя за окном, приходится буквально слова в тексте составлять в виде струй дождя. Тот же Кинг часто диалоги героев пишет таким образом, что не понятно, кто говорит, получается такой полилог, в который читатель включается напрямую.
И тогда возникает вопрос у меня, как у психотерапевта. Насколько же часто все это проявляется на сеансе! В виде гештальтистского эксперимента. В виде диалога/полилога с субличностями…
Принцип. Который проводит в своей лекции Дмитрий Быков: интерактивность, прямое взаимодействие читателя с текстом.
Некто пишет роман в романе. Одинокий старик умирает в аналоге нашего дома для престарелых. Около его трупа страшной когтистой лапой вырваны три паркетные доски. А сам старик писал историю про пленку Невитсона. Невитсон – оператор, снимавший войну. Он поселяется со своей любовницей и двумя детьми в доме, где везде ставит камеры, чтобы снимать происходящее. И вот оказывается, что пространство внутри дома начинает расширяться. Появляются новые помещения, новые комнаты. Лабиринты комнат. Новый вход в подвал, где можно потеряться и где Невитсон в самом деле теряется, долго бродит там, теряет руку, но выходит к своей любимой.
С точки зрения автора текста, как это описывает Быков – это роман о любви. О том, что в человеке, когда вы с ним поселяетесь вместе появляются бездны, новые пространства, но они же – бездны в тебе самом.
Другой автор пишет разными шрифтами девять историй.
Третий пишет детектив без развязки.
Добиться, чтобы читатель прочитал книгу, с точки зрения Быкова, можно, если давать ее как задание. Настоящий роман будет прохождением заданий. «Анна Каренина» как проживание.
Как пишет Пикуль: «Роман – это дом, читатель в нем должен чувствовать себя свободно».
Интерактивность, задание, вопросы без ответов, чтобы их находил клиент в себе самом – не об этом ли?
Дальше я почти цитирую Дмитрия Быкова и у меня ощущение, что он говорит о построении сеанса, так же как о построении сюжета в книге.
Каждая глава должна прилетать с неожиданной стороны. Все вместе части произведения оказываются собранными в одно мозаичное полотно. Летят в читателя огромные неровные куски. Вот как писать о скучном, чтобы не оторваться.
И все-таки я прокомментирую. Задача на сеансе еще и в том, чтобы сделать саму рутину, скуку жизни – ее сутью, перевернуть в интерес, посмотреть с такого ракурса, где можно заразиться этим интересом. Быть может, полотна Пикассо, в которых очень неожиданно и интересно, странно, но и реалистично, в новом восприятии – могут быть иллюстрацией для такого стиля.
И опять говорит Быков. Как же писать про скучное, чтобы не оторваться? Чтобы найти форму для своего высказывания, надо найти болевую точку и в эту точку надо бить. Думать о читателе больше, чем о себе. О приключениях жанра, а не героя. Роман начинается как мистерия, становится детективом, триллером, а заканчивается как комедия…
И терапевт следит не столько за содержанием, сколько за формой сеанса. Фрустрация и поддержка находятся в балансе, но фрустрация нужна, чтобы управляемый кризис (И.Погодин) приводил к эффективности…
Так в моей картине мира мои раздумья об интересе и скуке в терапии встретились с размышлениями Дмитрия Львовича Быкова…
Вот запись его лекции -
(В статье использованы репродукции полотен Пабло Пикассо)